BELOPF — журнализм, журналистские опыты

журнализм: Здесь выложено несколько статеек, опубликованных в пору увлечения писаниной разных очерков и сотрудничания в периодических изданиях. Из-за того, что понаписана эта хрень довольно-таки давно, смысл она имеет больше как мой архив. Так будем и считать…

завтра была война: Да, это была знатная крыша! Уважаемая. Белый дом как на ладони. А вот, к примеру, сюда бы сейчас «Стингер», сказал Игорь Владимирович Алексею Юрьевичу, и ка-ак… Эт точно, голосом товарища Сухова из любимого фильма всех космонавтов «Белое солнце пустыни», отвечал Игорю Владимировичу Алексей Юрьевич.; Несколько игривый тон повествования простителен: все описываемые события происходили в пятницу, 1 октября, когда на Белый дом еще можно было посмотреть вот этак вот — свысока. Экспедиция на крышу была плановым мероприятием в нелегкой жизни двух отважных крышеходцев — Алексея Юрьевича и Игоря Владимировича. Однако известные политические события определили на этот раз и маршрут, и некоторые другие детали похода. В частности, поддержкой в нем служил небезызвестный портвейн «777», про который в народе ходят слухи, что именно его предлагают генералы дамам, когда хотят предложить им вина. И хоть Алексей Юрьевич и Игорь Владимирович и не дамы, а генерал Макашов вина им не предлагал, но все же, все же это было символично. Теперь о маршруте. Конечно же, самой заветной целью была бы крыша Белого дома, но, как говорится, на безрыбье и рак свистнет… Впрочем, никто не свистел. Игорь Владимирович и Алексей Юрьевич беспрепятственно миновали два ОМОНовских поста, по пути справляясь у бойцов об их дневном рационе и политических симпатиях, а также выглядывая оптимальный для проникновения подъезд. Кстати, у Алексея Юрьевича и Игоря Владимировича не было твердой уверенности в том, что подъезды тоже не блокированы ОМОНом и на крышах не сидят посты или хотя бы наблюдатели. Однако проникновение прошло чисто, без сучка и задоринки. Алексею Юрьевичу и Игорю Владимировичу стало даже обидно с профессиональной точки зрения за такую очевидную недоработку наших правоохранительных органов. А ведь на месте отважных крышеходцев мог оказаться снайпер, и стрелять он мог бы отнюдь не по Белому дому… Но, как уже отмечалось, все это происходило 1 октября, когда вроде бы обстановка не была такой серьезной.; Итак, Игорь Владимирович и Алексей Юрьевич сами стали наблюдателями. Пока первый с видом рекламного чукчи осматривал антенну «КРОСНА», второй подсчитывал численность коммунистических пикетов. Маловато будет! — самонадеянно молвил Алексей Юрьевич, загнув, впрочем, все пальцы на руках. Да, конечно, ОМОНа вокруг Белого дома, этих похожих на черепашек ниндзя парней в бронежилетах, было заметно больше, но дальнейшие события еще подтвердят правоту Суворова, сказавшего однажды что-то насчет того, что «надо не числом, а умением». Позволю себе процитировать еще кое-что из советской киноклассики: «Ничего нельзя гарантировать. Если прижмут к реке…» и так далее по тексту. Все эти цитаты так и вертелись в головах отважных крышеходцев, когда они, словно два голубя мира, стояли напротив зловещей цитадели.; А все-таки к Белому дому хотелось! Далекие от политики крышеходцы тем не менее симпатизировали анархической идее, а как известно, какие-то анархисты у Белого дома тусовались. Большого любителя уличной агитации Алексея Юрьевича так и рвало к месту пропагандистского разгула. Разве что по набережной? — в размышлении произнес Алексей Юрьевич. Разве что вплавь — также полуутвердительно ответил Игорь Владимирович. Надежды не было никакой. Тут уж органы внутренних, извините, дел, постарались. И Алексей Юрьевич с Игорем Владимировичем долго еще ходили сумрачными тенями возле автобусов со спящими милиционерами, возле сваленных в кучу щитов ОМОНа, возле другой праздношатающейся публики, оторванные от своей привычной возвышенной обстановки, спустившиеся как бы с небес на землю. А все-таки это была знатная крыша! И они там были…; А потом видишь, как все обернулось.

во избежание несчастных случаев: «…Во избежание несчастных случаев при сходе с эскалатора…» вещает с особым выражением, нараспев как бы даже дедушка-сталинист из своей стеклянной будки на «Белорусской-кольцевой». Он и не сталинист, может быть, вовсе, но вид имеет именно тот, про который говорят — «уважаемый». А особенно уважаема на нем фуражка, «с квадратным козырьком», «на войну».; Я спешу на Тишинский рынок, на ту большую его часть, где торгуют старыми и теперь уже, к сожалению, не такими уж старыми вещами, У нас раз и навсегда назначена встреча в субботу, в 11 часов «у фонтана". Фонтана там нет, а есть некое архитектурное сооружение полукругом выдающаяся из стены «Белорусской-кольцевой», донельзя засиженное голубями и бомжами. Эта штука и называется «фонтаном». Не доходя до «фонтана» уже тусуются двое «уважаемых» рокабиллов, с коками и в красных носках, в остроносых ботинках, Я тоже как-то года полтора назад купил на Тишке остроносые ботинки за 15 рублей, и потом кто-то из рокабиллов пытался перекупить их у меня за большие деньги, но я не поддался. Одному из рокабиллов я как-то подарил галстук, шириной в салфетку, красный, в зеленых огурцах. Купил я его тут же, на Тишке, проторговавшись с полчаса и таки сбив цену с 5 до 4 рублей. Тишка выгодно отличается от Измайловского, скажем, вернисажа, относительно низкими ценами, В последнее время, правда, бабушки, торгующие старьем, что называется «просекли фишку», учуяли спрос; и цены поползли вверх. Если года полтора назад я купил прекрасные галифе с малиновыми кантами за …3 рубля, то теперь счет пошел на тысячи (полторы штуки стоило драповое, двубортное пальто с простреленными карманами, этакий черный гроб — мечта любого панка).; Панков здесь тусуется очень много. На Тишке им раздолье — можно весьма неплохо одеться. Иногда они сами торгуют, как, впрочем и хиппи, старыми джинсами в невероятных количествах. Где они их берут, остается для меня загадкой. Вероятно это оптовые поставки со окладов в Москве. По ценам, естественно, ниже рыночных, я даже подозреваю, ниже себестоимости, и уж, конечно, ниже всякой критики.; Еще здесь одеваются уже упоминавшиеся рокабиллы. Они покупают остроносые ботинки и дивные китайские пыльники времен русско-китайской дружбы навек, сносу которым нет (пыльникам, не знаю уж как насчет дружбы).; Заглядывают на Тишку и собиратели советской военной формы 30х — 40х годов, к которым, в принципе, отношу и я себя, хотя меня интересует даже более широкий пласт — вся материальная культура этих самих годов. Униформисты ищут на Тишке гимнастерки, чтоб «с отложным воротничком», «на войну», фуражки «с квадратным козырьком», опять же «на войну», галифе с малиновыми кантами и всяческую амуницию. Покупают и всякие другие вещи — я, например, видел как торговались с бабушкой за необъятных размеров юбку синего сукна. Потом из этого сукна понашили НКВДешных фуражек, кубанок, петличек и прочей разной фурнитуры — от настоящего не отличишь, разве что по ниткам, да и то вряд ли.; Кстати, есть и такая категория людей на Тишке — сидящие за прилавком покупатели. Перед ними разложены старинная обувь, саквояжи, чернильницы и масса всевозможного барахла, присмотревшись к которой понимаешь, что вещи это ценные. Не надо спрашивать сколько это стоит — на такой вопрос из-за за прилавка слышится гордое: я покупаю, а не продаю. В старых вещах эти люди понимают толк, им не «впаришь» часы каких-нибудь 50-х годов массового производства. В крайнем случае назначат смехотворную цену.; А вообще-то, как и везде сейчас, торгуют на Тишинке и «Сникерсами» с толстым-толстым слоем целлофана и «адидасовскими» костюмами и тому подобной мишурой. Так что при желаний здесь могли бы одеваться и сидельцыЮ коммерческих палаток.; Но старый, если можно так сказать, «блошиный» дух Тишки все еще сохраняется. И хотя не встретишь тут уже ни Жанны Агузаровой, ни других, ставших известными тусовщиков, некогда одевавшихся здесь, традиции продолжаются. И что может быть приятнее, когда выудив из кучи барахла нужную, давно искомую тобой вещь, повертев ее так и этак, расплачиваясь, ты оборачиваешься и видишь, как приседают с ехидной улыбкой твои друзья: «С покупочкой!» Да и то верно, пора идти в сосисочную.

а из нашего окна…: — Д-две бутылочки водочки, пжалста! — просовываю я голову в окошко коммерческой палатки. Эти слова служат паролем, и секунду спустя попадаю внутрь заведения. Нет, конечно, две бутылочки мне сейчас не к спеху, просто я договорился со знакомыми о том, чтобы увидеть коммерческо-ларечный быт в буквальном смысле слова изнутри, я как среднестатистический гражданин уже вроде бы освоился со своим существованием с одной стороны окошечка, теперь настало время переместиться по другую сторону баррикад.; Итак, я внутри. Осваиваюсь. Честно говоря, думал, что здесь намного теснее. Однако не покидает ощущение чего-то знакомого. Наконец определяюсь: похоже на купе поезда, где на полках вместо пассажиров сгрудились разнокалиберные емкости, пакеты, коробки и коробочки.; «Мой» киоск работает круглосуточно, так что мне предстоит бессонная ночь один на один с праздношатающимися гражданами. Пятница, вечер, Садовое кольцо, недалеко известный вокзал… м-да. Некоторое время работаю мальчиком на побегушках — подай, принеси. По мере дальнейшей адаптации в ларечном пространстве меня переместят на ответственное место — к окошку.; — Пить будем? — вопрос с ходу подкупает меня своей новизной, однако я почему-то мямлю:; — Ну-у…; — В половине девятого приедут забирать дневную выручку, — не давая опомниться, говорит мне мой напарник, — тогда и начнем. В принципе, и до того пить не возбраняется, но все-таки… Пока выбирай! Последнее предложение приводит меня в замешательство. Я растерянно оглядываю «пассажиров» нашего купе. «Распутин», «Морозов», «Ельцин», «Русская» производства г. Дмитров, какой-то «Кеглевич»…; — «Кеглевич» дорогого стоит, — перехватив мой взгляд, прерывает радушный хозяин, — шестнадцать штук. Рекомендую «Белый орел» или грейпфрутовый ликер.; — А, давай ликер! — тяну я жадные руки к полке.; — Ты погоди, — охлаждает меня напарник, — вот тебе деньги, восьми еще нет, здесь в двадцати метрах оптово-розничный магазин, там на две штуки дешевле. Пристыженный и пораженный хитрой механикой бреду в направлении оптово-розничного магазина.; Вернувшись в палатку с вожделенным ликером, узнаю новость: какой-то мужик из подъехавшей иномарки купил блок «Салема». Поначалу я не понимаю всего потаенного смысла этого события.; — Потом объясню! — говорит напарник и сует мне десятитысячную бумажку, — дуй на вокзал, там сбоку оптовая палатка, купишь блок «Салема». Дую на вокзал. Напоминаю себе слаломиста, лавирующего между копченого цвета бомжами и «бабушками» всевозможных возрастов, торгующими батонами хлеба. Покупаю блок «Салема» за 9.400. Возвращаюсь, смутно начинаю что-то понимать.; — Все очень просто, — объясняет напарник, — в палатке блок «Салема» стоит 15.000 рублей. Мужик его купил. В тетрадке я эту покупку не отмечаю. Ты принес точно такой же блок, но за 9.400 рублей. Блок я ставлю на место, а наш с тобой навар — 5.600 руб. Таким образом, бутылочку ликера мы «отбили» и осталось еще на орешки… Это забавное слово «отбили» еще не раз будет звучать в течение вечера, ибо за первой бутылкой как-то само собой последовала вторая, а с утречка я отбыл с «Джин-тоником» в рюкзаке…; Большинство палаточников применяют смешанную технику заработков: то есть они получают проценты от выручки (как правило, от 2 до 5%) и приторговывают «от своего имени» (что позволяет им «отбивать» выпитое и съеденное в течение смены), причем требуется некоторая искусность в сочетании этих методов, чтобы одно не мешало другому. Не будет, я думаю, разглашением коммерческой тайны поведать, что суточный оборот подобных палаток колеблется где-то в районе 500 тыс. руб. Соответственно, заработок продавца также колеблется в районе 25 тыс. руб. за смену. При работе через двое суток на третьи это дает 250 тыс. руб. в месяц. Так что до питья «Абсолюта» и того же пресловутого «Кеглевича» тут еще далеко.; Однако, пока я размышлял над вопросами социальной справедливости, дневная выручка была благополучно забрана и, значит, настал мой час садиться на боевое дежурство.; Итак, я основательно устраиваюсь за столиком, предваряющим тревожный четырехугольник окна. Прямо передо мной — тетрадь, в которой расписан весь ассортимент представленных в палатке товаров, а это около 100 наименований. В правой части галочками отмечается продажа. Вообще, заведение поражает меня своим социалистическим укладом: учет и контроль строжайший. Бывалые продавцы говорят, что количество заполняемых бумаг специально создано, чтобы скрасить скучное ночное сидение. Но мне пока что не до скуки. Бу-бух! Молодой человек, словно забивая козла, кладет на прилавок купюру. Делает это он с таким видом, будто это не 5 тысяч рублей, а, по меньшей мере, 5 тысяч долларов, и палатка сейчас будет скуплена на корню.; — Пачку «L & М» и пиво! — выдыхает молодой человек. Круто.; Кстати, должен отметить, что разговоры клиентов и обсуждение ими покупок в радиусе 10 метров от палатки прекрасно прослушиваются изнутри. Такая уж тут акустика. Разговоры входят в программу развлечений палаточных сидельцев.; Капитан первого ранга просит ему заменить бутылку минеральной воды с отвалившейся этикеткой на бутылку с неотвалившейся. Объясняет он такую необходимость, на мой взгляд, довольно загадочно: «Я с девушкой отдыхаю!» Однако отдыхающую девушку, по-видимому, не удовлетворяет и этикетка, потому что спустя некоторое время капитан приходит за шампанским и шоколадкой. Отдых продолжается.; — А что, брат, «Кеглевич» хорошая водка? — вопрос не застает меня врасплох. — А-атличная! — кричу я голосом Саши Цекало. Шестнадцать штук перекочевывают в кассу.; Бомжи. Интеллигентнейшие люди. Общение с ними происходит в выражениях: «Добрый вечер!», «Извините, пожалуйста!», «Будьте добры!» Спрашивают «красненькое». «Красненького» у нас нет. «Стучитесь в соседнюю! — говорит более опытный мой напарник, — у них есть, работают круглосуточно, только сволочи ленятся, закрываются и ложатся спать». Но через некоторое время снова вижу бомжа. В авоське болтается «красненькое». «Большое спасибо!» — говорит он в наше окошко.; Потом все начинает смешиваться: бабка, предлагающая веники, молодой человек, торгующий оптом «Рябиной на коньяке», старухе 200 рублей «на хлеб», отказ алкашам сбросить цену на водку (не сезонная распродажа!), «новые русские» со знойными подругами, пьяными в усмерть, забывающие на прилавке 50 тысяч, долгие рассуждения у витрины: «Распутина»? — «Дерьмо твой «Распутин»!», метростроевцы с ночной смены, брезгующие водкой «Русской» производства г. Дмитров… «А череповецкую жрали за милую душу! — злится напарник. — Чем им дмитровская плоха? Догоним до 500 тысяч и спать! Хорошего понемножку!»; До пятисот тысяч я, конечно, не дотягиваю. Засыпаю. Сказывается отсутствие подготовки. И вообще, работа эта по-своему серьезная. То, что я провел в этом заведении ночку, еще ягодки. В соседней палатке сидят беженцы из Карабаха и не просто сидят, они там живут.; …Раннее утро. Иду к метро. Тело болит от спанья на пустых ящиках. Возле вокзала еще один круглосуточный киоск. И тут же знакомое: «Две бутылки водочки, пожалуйста!».